Летом 2023 г. в фонды Губернаторского музея были переданы архивные материалы, ранее принадлежавшие семье Скопинцевых. Фотографии начала ХХ столетия, личные документы, эскизы, зарисовки – свидетельства жизни оренбургской семьи на протяжении ста лет истории! «Дорогая Марусенька» – так начинаются письма, обращенные к той, кто тщательно собирал и хранил уникальный материал. О том, как важно беречь истоки и знать историю семьи и страны, расскажет Елена Юрьевна Скопинцева.

 

Расскажите немного о себе, о Вашей профессии.

Вот совсем неинтересно, я даже не хочу говорить об этом. Ничего интересного, вот просто ни-че-го! Моя судьба интересна только в контексте семьи. Всё. Как самостоятельная единица я ценности не имею. Давайте я вам расскажу то, что считаю нужным.

 

Да, хорошо

Самое ценное, что есть – это высокопарные такие слова – но это история рода в контексте страны. И, когда она есть, ты – патриот, ты любишь страну, ты понимаешь, что за каждым событием стоит история твоей семьи. Ты читаешь учебник истории. Сталинградская битва. И я знаю, где была моя семья в этот момент. Где находилась моя мать и какая угроза для её жизни была, какие последствия, как она там оказалась. Первая мировая война. Я знаю, что она (Скопинцева Мария Васильевна, бабушка Скопинцевой Елены Юрьевны – прим. ред.) в первые же дни закончила курсы сестёр милосердия. Все эти метки у меня связаны с историей рода. Для меня не пустой звук история страны. Для меня фотографии – не красивые картинки, а иллюстрации к истории моей страны.

Самая первая метка стоит на русско-турецкой войне 1877-1878 годов. С этой войны прапрадед Василий Сумин привёз цыганку. Как в «Тихом Доне» турчанку привёз Мелехов, и от неё пошли черноволосые горбоносые дети, так и от этой цыганки пошла наша порода. Сама она не прижилась тут, и, судя по воспоминаниям, сошла с ума. Но она родила мальчика, Андрея Сумина, а вот его дети – чистые цыгане, «цыганистее» не бывает.

 

Имя цыганки известно?

Нет, только говорили, что она была очень красивой, и что не прижилась, прям трагедия какая-то. У Андрея появились первые две дочки – Зоя и Лида; на лицо они были чистые цыганки. А потом уже начала вливаться русская кровь. Но всё равно чернявость и жгучие черты – остались.

Первая вешка – русско-турецкая война. Вторая вешка – 1914 год. Марья Васильевна буквально перед Первой мировой войной заканчивает курсы сестёр милосердия, и вот на этих фотографиях (показывает фотокарточки – прим. ред.) они прощаются с девочками.

А дальше начинается Первая мировая, Гражданская, революция. В семье произошли катастрофические изменения. Всё их поколение было просто перемолото. Мне удалось по Списку сестёр милосердия установить имя и фамилию почти каждой из девушек с фотокарточек из семейного архива. Нюся Гусаренко, Люся Дегтярёва – все они есть в этом Списке (книга «Список сестер милосердия Российского общества Красного Креста, назначенных для ухода за ранеными и больными воинами в лечебные учреждения Красного Креста, военного ведомства, общественных организаций и частных лиц, 1915 г.» – прим.ред.). Миля – мне непонятно, что за имя.

 

Милица, наверное?

Ну вот нет такого имени в списках! Фотографии, которыми молодые люди обменялись перед Первой мировой, уникальны. Дальнейшая история почти не оставила материальных свидетельств. По документам все стали детьми батраков и пролетариев.

 

Фотография сестры милосердия Гусаренко Анны с дарственной надписью. 1914 г. Фотоателье М.Б. Фишмана, г. Оренбург

Все они были на фронте, в госпиталях, как Марья Васильевна. И, судя по документам, которые связаны с ней, она находилась на фронте при Брусиловском прорыве.

Андрей Сумин, цыганский сын, воевал у Чапаева. На что его жена Вера, которая терпеть его не могла, просто ненавидела лютой ненавистью – смеялась и говорила: пришёл бы первым Дутов – ушёл бы он с Дутовым.

Каждая вешка в истории каким-то образом связана с нашей семьёй. Отсюда, из этой же квартиры, в 1941 году уходили на войну мой отец и его брат. Причём, Игоря забрали по призыву, а через три дня – 22 июня. И сразу же он едет на фронт.

Когда была Сталинградская битва, наша семья находилась в Забайкалье, а в Маньчжурии на том берегу реки стояли японские самолёты. И если бы наши тогда проиграли... Мать, трое её сестёр, бабка – все они сидели и ждали. Их отец был главным инженером на Забайкалье при ремонтной базе, ремонтировал самолёты. Отец был тяжело ранен – слепой осколок. Его отправили на Дальний Восток, где была угроза войны с Японией, и до 1946 года он жил там, а потом вернулся в Оренбург.

Это военные вешки нашей семьи. Брат отца – Игорь – дошёл до Белграда. Югославия, Болгария. Танкист, всю войну прошёл. В Сталинградской битве принимал участие. Затем ещё раз отца мобилизовали – Корейская война, 1950-1953 годы. Эта война стала судьбоносной для нашей семьи: сначала туда уезжает отец, потом мать с маленькой Татьяной, в 1952 году. И до 12 лет мы живем на Дальнем Востоке. Отец работает в Хабаровском театре музыкальной комедии. Его основная часть работы связана с Хабаровском, в Оренбурге он работал недолго.

Эскиз театральных костюмов, Хабаровский музыкальный театр. Бумага, акварель. Художник – Скопинцев Юрий Александрович

Ваш отец был художником?

Да

 

Он ведь работал в театре имени Горького, здесь, в Оренбурге?

Да, он работал в драмтеатре артистом. Но артист из него был никакой, а вот художник он был хороший.

 

Учился он именно на артиста?

Да, здесь же в Оренбурге, в студии при театре. Но деятельность его особо ничего не представляла. Что касается работы отца в музкомедии, то мне всегда очень-очень нравились театральные работы отца, я любила наблюдать за его работой дома. Сами спектакли меня мало интересовали.

Возвращаясь к мировой истории. Вот такие метки: русско-турецкая, Первая мировая, Гражданская война, Великая отечественная, Корейская война. Моего деда по отцовой линии отправили в Забайкалье готовить базу для того, чтобы начать туда перебрасывать войска, поскольку на восточной границе была очень напряжённая ситуация. Маньчжурия, озеро Хасан, где было боевое столкновение в 1938 году. Дед уехал заниматься подготовкой материальной базы: жильё, корм для лошадей, скота, провиант.

Вот такие судьбоносные вещи происходили в нашей семье. Те, кто не имеет их, сильно проигрывают в ощущении своей Родины, истории, они не понимают и не чувствуют страну. Чем больше отрезают историю, тем меньше понимания того, что происходит, и чем чревато то, что происходит. Всё, что есть ценного – это как раз те документы исторические и история рода в контексте истории страны, это самое важное, а всё другое не имеет такого значения. В этом смысле творчество сестры (Скопинцевой Татьяны Юрьевны, оренбургского этнографа, кандидата философских наук – прим. ред.) ценно не диссертацией, а тем, что именно она собрала.

Фото: Т.Ю. Скопинцева

Татьяна приехала в Оренбург в 1987 году и объездила всю область. Сейчас нет никого в живых из тех, с кем она разговаривала. Это люди, родившиеся в начале века и, соответственно, способные рассказать гораздо больше. Татьяна всегда начинала знакомство с ними со слов: «представьтесь, кто вы, как вас зовут, какого года рождения и откуда вы», потому что в Оренбуржье со всех регионов людей накидано: и курские, и тамбовские. Откуда только сюда не приезжали! Сестра спрашивала всё – обряды, песни, фольклор. Один из обрядов мне особенно запомнился: повитуху хоронили женщины, обвязывая руки лентами. А ведь обрядов было много, со всех регионов. Татьяна их собирала, пытаясь выстроить в некую канву.

Но, в конечном счёте, она не доработала, конечно. Всё думала: вот выйду на пенсию и буду обрабатывать. Но вот так получилось... Работала буквально до последнего дня, но не вышло у неё самой обработать эти материалы. Чем они хороши – на кассету всё записано, и теперь всё это есть в библиотеке (Областная универсальная научная библиотека им. Крупской – прим. ред.). Пятьдесят лет пройдёт – приходи, доставай, бери, слушай и составляй сам, как конструктор. Народные песни сейчас перерабатывают, дополняют по-своему. В итоге из трагической женской песни получается плясовая. А через полвека человек возьмёт, послушает и поймёт, что песня-то эта совершенно не плясовая, а имеет трагический контекст. Такой материал во сто раз ценнее, чем все научные статьи, это большая возможность поднять всю историю из самого истока.

 

Вы говорили об истории семьи в контексте всеобщей мировой истории. Расскажите, как семья связана с Оренбургом?

А очень сильно связана. Отец был из крестьян. Почему ещё раз говорю, что 1914 год всех перемолол: вот Марья Васильевна, она едва ли бы вышла замуж за крестьянина, она ведь барышня! Об этом говорят фотографии, свидетельства об образовании, которое было платным. В доме всегда находились музыкальные инструменты: гитара, банджо, настольные игры, тетрадь с текстами романсов и рецептами, книги и прочее.

Скопинцева Мария Васильевна (урождённая Марфа Васильевна Овсянникова)

Разночинцы, офицерики, мещане – вот это её контингент, но их всех перемололо! А дед мой был из Мужичьей Павловки. Скопинцевых там полно, все тогда там были Скопинцевыми. Марья родилась в Уфе, но окончила курсы сестринские уже в Оренбурге. Я так понимаю, что она сбежала из Уфы. Её по купеческой линии отправляли, она закончила курсы двойной итальянской бухгалтерии, как написано в документах. Но потом она сбежала, жила в Оренбурге. По письмам складывается впечатление, что дед и бабушка во время Первой мировой уже были знакомы. Затем в госпитале оба работали. Вот так и поженились.

Сейчас на улице Аксакова возрождается Успенский женский монастырь. Но сейчас он такой компактный, а раньше он был намного больше (монастырь основан в 1872 г., закрыт в 1923 г., воссоздан в 2013 г. – прим. ред.). Там жили наши предки: Вера и Лиза. Они даже захоронены там! Как мне говорила моя тётка – входишь в 51-й городок и там их могилка. В монастыре ведь хоронили и тех, кто рядом жил, там было кладбище огромное.

Оренбургский Успенский женский монастырь, нач. ХХ века. Открытка из фоднового собрания ОГИКМ

Когда улицу Аксакова строили, перекапывали – эполеты, пуговицы, кости находили. Местные дети бегали и играли со всеми этими атрибутами. Там же после войны и жили мои бабка с дедом, деревянный дом у них был. Сейчас всё разрушено, но сгоревшие остатки дома лежат до сих пор. Назывался тот район Авиагородок, видимо, семьям лётчиков там жильё выдавали. Такая маленькая деревушка в городе: деревянные домики-домики-домики. А посередине самолёт стоял. Сейчас на том месте гаражи.

Так и выходит: по материнской линии тут жили предки, по отцовской линии тут жили предки. С очень давних времён. Поэтому связь у нас с городом самая тесная. А вот эту квартиру дали Марье Васильевне. Её муж, Скопинцев Александр Максимович – мой дед.

Оренбургский военный госпиталь, 28 сентября 1934 г. Крайний справа – Скопинцев Александр Максимович.

У него всегда были слабые лёгкие, по его письмам с Байкала мне известно. А ведь там очень тяжелый климат: вечная мерзлота, ветра постоянные. Работа тяжёлая. У бурят выкупали скот и за 500 километров гнали на базу. В письмах он писал: жар, озноб, но я выпил горячего чаю, согрелся, выспался и здоров («Выпил порошок аспирину и таблетку от головной боли, через час пропотел и на ногах и к вечеру почувствовал себя совершенно здоровым», дословный текст из письма Александра Максимовича своей супруге, 1935 г. – прим. ред.). И на следующее утро дед вставал и шёл на работу. Конечно же, он не пережил климат, в первую же зиму, в 1936 году, умер. И по возвращению сюда им дали эту комнату. Она была большая; позже в квартиру переделали. И вот отсюда отец с братом своим на войну ушли, сюда возвращались, здесь последние дни провела Марья Васильевна. 

Вид из окна квартиры Скопинцевых, г. Оренбург. Бумага, акварель. Художник Юрий Александрович Скопинцев

Можно сказать, что ваш семейный архив за всю его историю не покидал этой квартиры?

Да! Архив дореволюционных времён сохранила только она – Марья Васильевна! В годы советской власти мещанское происхождение бабушки не приветствовалось. На бережно сохранённых семейных фото есть только один родственник мужчина, явно купеческого звания. Полагаю, что все прочие фото мужчин, указывающие на происхождение, умышленно не сохранялись. Большая заслуга Марьи Васильевны в том, что она не побоялась сохранить часть фотографий своей молодости.

Документы начала века – иногда просто листок из тетради – ценны своим историческим контекстом. Надо обязательно связывать документ с тем, что происходило в стране или в городе. По штампам на документах можно увидеть изменение административного деления в стране, узнать, как менялась армия страны. Как работала репрессивная система. Документы надо смотреть неравнодушным глазом.

А после Марьи Васильевны архив берегла моя сестра Татьяна. Её очень беспокоил разрыв связи прошлого и настоящего. Неуважение и даже презрение к русской народной культуре, истории, традициям. Корни многих сегодняшних проблем она видела в беспамятстве, нежелании руководящих чиновников знать и сохранять традиции, в презрении к своим корням.

 

В настоящее время архив семьи Скопинцевых, включая этнографические материалы, собранные Татьяной Юрьевной, будет храниться в фондах Оренбургского губернаторского историко-краеведческого музея и Оренбургской областной универсальной научной библиотеки им. Н.К. Крупской. Музей благодарит Елену Юрьевну за детально изученную историю своей семьи, которая теперь стала доступна широкому кругу людей.

Интервью и редакция: Екатерина Крыгина, Анастасия Юрина